Виктюк, Роман Григорьевич

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Роман Григорьевич Виктюк — театральный режиссёр, родился 28 октября 1936 года во Львове.

Виктюк

[править] Биография

По окончании в 1956 году актерского факультета ГИТИСА, работал в театрах Львова, Киева, Твери и Вильнюса. Начиная с середины 70-х, режиссёр ставит спектакли в столичных театрах, среди которых «Царская охота» в Театре им. Моссовета, «Муж и жена снимут комнату» и «Татуированная роза» во МХАТе, «Уроки музыки» Л. С. Петрушевской в Студенческом театре МГУ(был запрещен). Спектаклем «М.Баттерфляй» по пьесе Д. Г. Хуана открылся «Театр Романа Виктюка», объединивший артистов из разных театров, близких режиссёру своим мировоззрением.

В 1991 году, на сцене театра «Сатирикон», Роман Виктюк ставит свой самый известный спектакль — «Служанки». Благодаря хореографии Эвальда Смирнова, костюмам Аллы Коженковой, гриму Льва Новикова и актерской игре Сергея Виноградова, Николая Добрынина и Александра Корженкова, Виктюку удалось создать неповторимый, зрелищный театр, с обилием музыки, танцев и исключительно яркой внешней театральностью. Спектакль был показан во многих странах мира, собрал восторженные отзывы в мировой театральной прессе, а самого режиссёра сделал одним из самых узнаваемых и известных театральных деятелей в стране.

Во второй половине 90-х становятся заметными первые признаки творческого кризиса режиссёра, совпавшие, к тому же, с общим несоответствием между эстетикой его театра и вкусами новой театральной моды. Поставленные им спектакли того периода, такие как «Саломея» и «Антонио фон Эльба», несмотря на формальное мастерство и безупречность режиссуры, были прохладно встречены как публикой, так и цехом критиков, вызвав справедливые во многом обвинения в изношенности средств театрального обольщения, в отсутствии свежести и новизны.

Неактуальность Виктюка в нынешней театральной России подтвердила и постановка спектакля «Заводной апельсин», в которой режиссёр попытался несколько отойти от исповедуемых им принципов чувственного, изнеженного, эстетического театра. Как справедливо было замечено известным критиком Романом Должанским: «Он больше не козыряет сладкой тягучестью порока, странностями и запретными чувствами. Все они, помогавшие смириться с окружающим насилием или игнорировать его, перестали быть свидетельствами личной свободы, а потому растеряли для него привлекательность. Окончательно утратив эти резервы свободы, режиссёр, видимо, и почувствовал досадную механистичность мироустройства.»